Стрелявшему в детей депутату суд дал три года лишения свободы условно.
Много это или мало? Давайте разбираться.
Начнём с детей. Они были сами виноваты, кидались снежками, и один снежок попал в депутата. То есть они первые начали, хотя и не нарочно.
Теперь — депутат. Он понимал, что снежок в него попал случайно, но начал стрелять: а) нарочно; б) на поражение. Один раз попал, ранил ребёнка в ногу, помощи раненому не оказал. Ребёнка доставили в больницу, врачи извлекли пулю (резиновую, от травматического пистолета). Депутат сперва вину отрицал, но потом сознался.
Оказалось, в жизни депутата Катарева это не первый случай стрельбы по детям. Он уже таким способом прогонял детей из подъезда. Тогда, наверно, ни в кого не попал. А может, попал, но обошлось без больницы. А может, не обошлось без больницы, но откупился.
Теперь — пресса. Про стрельбу за снежок в марте рассказали не только газеты и всякие сайты, но и Первый канал ТВ.
Теперь — суд. По-моему, за стрельбу по детям (да еще не первую) три года условно — это даже не мало, это отвратительно. (Верхняя планка — 5 лет реального лишения свободы.) В чём причина мягкости? Деньги? Влиятельная депутатская семья? Или судья боялся, что реальный срок обернётся для него, для судьи, стрельбой из реального оружия?
Теперь — общество, мы. Первый вопрос, который задают люди, услышав про стрельбу и три года условно: «А депутат этот из „Единой России“?»
Этот вопрос означает, что в сознании людей мягкость или суровость наказания зависит не от закона, а от того, член ли депутат правящей партии или какой-нибудь другой. И сознание людей абсолютно трезвое, правильное.
Чтобы понять, где мы живём (в смысле правового государства), задайте себе или друзьям несколько вопросов.
Если бы стрелявший был не депутатом горсовета Черногорска (Хакасия), а сыном министра обороны РФ — сколько бы дали и кому? Многие помнят случай, когда сын министра обороны (который теперь вице-премьер России) сбил женщину на переходе. Она умерла. Уголовное дело возбудили не против сына министра, а против одного из родственников погибшей. Чем бы кончилось дело против такого высокопоставленного отпрыска, попади он даже в глаз, а не в ногу? Ничем. Разве что раненого мальчика прямо из больницы отправили бы в колонию для несовершеннолетних. А показал бы это Первый канал? Вряд ли.
А если бы стрелявший был президентом или вице-президентом какой-нибудь богатейшей нефтяной компании? Недавно машина с одним вице-президентом выехала на встречку и убила двух женщин. И все видеозаписи пропали, а виноватой оказалась одна из погибших.
А кто-нибудь знает, сколько таких случаев, когда, задавив насмерть людей, детей, — убийца отделывается чепухой, если он прокурор, или из КГБ (ФСБ), или еще какой-нибудь член силовых ведомств, или просто влиятельный гад? Сколько таких случаев — сотни? тысячи?
Теперь подумайте в другую сторону. Если бы снежком в этого депутата попал сын президента России, а депутат полез бы в карман или под мышку (ну, где они носят травматические пистолеты) — успел бы он выстрелить? Думаю, нет. Ведь его бы убили.
И поступили бы правильно. Ведь он мог попасть мальчику в глаз, и мальчик бы умер. А показал бы это Первый канал? Вряд ли.
А если бы этот злосчастный депутат стрельнул бы в ребёнка какого-нибудь миллиардера? Тоже, может быть, убили бы. А вот насколько это был бы правильный поступок, споров было бы много. Ведь президент один, а миллиардеров пруд пруди.
А если бы в этого депутата сын президента России кинулся бы не снежком, а тротуарной плиткой, но депутат бы знал, кто этот шаловливый мальчик? Депутат бы ползал по земле, собирал бы выбитые зубы и приговаривал (шепеляво):
— Нишево, нишево, не огорсяйся, мальсик, я вшо равно шобирался импланты штавить.
И последний вопрос: может ли (в этой жизни) вспыльчивый депутат встретиться с сыном президента?
Предположим, у вас есть другие вопросы и другие ответы, но совершенно ясно: мы живём в стране, где закона нет. (На бумаге есть, а в жизни нет.) Закон — это когда наказание за преступление не зависит от должности и кошелька, а судья не боится, что его убьют за справедливый приговор.
Даже не хочется вспоминать, как целый тандем юристов обещал, что мы будем жить в правовом государстве. Мол, все там будем.
И многие уже там, а некоторые всё ещё здесь маются.
Александр Минкин
Московский Комсомолец № 25735 от 2 сентября 2011 г