Однако зададимся вопросом: чем отличается Конститу­ция 1993 года от предыдущих, в чем ее особенности? Советские Конституции принимались, как правило, в разгар пере­ломных политических событий и во многом знаменовали собой переход от одного этапа политической истории к дру­гому. Конституция РСФСР 1918 года была принята вскоре после Октябрьской революции, а Конституция СССР 1924 года — после образования Советского Союза. Сталинская Конституция СССР 1936 года утверждала новую постреволюционную эпоху социализма, а брежневская Конституция 1977 года запечатлела формирование советской системы в ее наиболее развитом, зрелом виде. Впрочем, и пятая Конституция России, принятая после трагических событий октября 1993 года, также знаменовала собой новую историческую эпоху Российского государства. Она, как отметил глава Государственной Думы Сергей На­рышкин, помогла преодолеть ту двусмысленность, ту по­ловинчатость политических реформ конца 80-х — начала 90-х годов, в том числе и по формированию полноценной законодательной власти. И тем самым сформировала базу, заставив конструктивно сотрудничать, искать общие точ­ки политического соприкосновения исполнительную и за­конодательную власти. Сам факт появления Федерального Собрания в начале 90-х годов стал символом возрождения демократических традиций в России. Отныне в Государ­ственной Думе действуют фракции крупных политических партий. Парламентская трибуна стала профессиональной школой уже для нескольких поколений российских полити­ков самых разных идеологических предпочтений, которые заявили о себе и получили известность в парламентских дебатах.

Как считают творцы нового Основного закона, его по­ложения принципиально отличаются от советских. «Если проанализировать их статьи, то они в основном были или декларативны, или крайне политизированы, — сказал в ин­тервью для «РФ сегодня» Сергей Филатов, первый замести­тель председателя Верховного Совета РСФСР (1990-1993), глава Администрации Президента России (1993-1996). — В Конституцию 1936 года, например, был введен термин «враг народа», и конституционно определялось, что политически неблагонадежные — это те, кто не сохраняет государствен­ную собственность. В 1977 году брежневская Конституция ввела статью 6, где КПСС объявлялась главной руководящей и направляющей силой. Советы вынуждены были брать это к исполнению. Если в конституционных статьях говорится о свободе, то обязательно уточняется, как она осуществляет­ся. Скажем: «В целях укрепления социалистического строя и в соответствии с интересами трудящихся законом гаран­тируются следующие свободы: совести, слова, печати…». То есть не просто гарантируется, а в целях. Но кто определяет эти целеукрепления? Советские Конституции, как прави­ло, на 90 процентов содержали статьи о государственном устройстве, и лишь очень небольшая их часть касалась прав и свобод человека».

В Российской Конституции 1993 года во главу угла ставятся права человека. Четко определяется, какое мы имеем государство — демократическое, правовое, федера­тивное, социальное. Форма правления — республиканская. Четко разделены ветви власти — законодательная, испол­нительная и судебная. Законодательство у нас осуществля­ется как на федеральном уровне, так и на уровне субъек­тов Российской Федерации. Между субъектами России и федеральным центром распределены полномочия, на что сейчас верховная власть, судя по прозвучавшим инициа­тивам, настроилась всерьез. Местное самоуправление вы­ведено из состава органов государственной власти. Кон­ституция 1993 года — прямого действия. Это значит: суды могут исполнять свое судебное право, ссылаясь на статьи Основного закона страны. В предыдущих Конституциях всего этого не было.

«Празднуя 20-летие Конституции России, мы одновре­менно подводим итоги важного этапа в истории нашего Отечества, а именно — построения правового государства. Во многих развитых демократических государствах на это ушли столетия, в России же эти процессы заняли всего 20 лет. Российскую правовую систему сегодня просто не­возможно представить без ее основы — Конституции. Она в полной мере доказала свою жизнеспособность и мощный государственно-правовой потенциал», — заявил на одной из не­давних научно-практических конфе­ренций первый заместитель Предсе­дателя Совета Федерации Александр Торшин. И особо отметил, что именно Конституция 1993 года признала своей высшей ценностью не идеологические догмы и цели, а права и свободы чело­века, на которых базируется россий­ская государственность. Прошедшие годы, по его мнению, доказали, что ре­сурсы Основного закона далеко не ис­черпаны. Это и ресурс стабильности, незыблемости основ государственного порядка, но это и ресурс обновления, способности отвечать на вызовы времени. В качестве примера привел порядок формирования Совета Федерации, который за прошедшие 20 лет несколько раз менялся, но все время полностью оста­вался в рамках конституционной модели.

Создатели Основного закона смогли найти золотую се­редину формулы общественного устройства, которая, с од­ной стороны, гарантирует все основные права и свободы человека, свободное развитие гражданского общества, а с другой — позволяет строить сильную власть, способную защитить национальные интересы и, в конечном счете, за­щитить интересы каждого конкретного человека, считает глава Администрации Президента РФ Сергей Иванов. Имен­но Основной закон задал программу жизни страны на годы вперед, отметил он, перечислив «фундаментальные цен­ности, закрепленные в Конституции, — народовластие, верховенство права, многопартийность, федерализм, раз­деление властей, социальная направ­ленность государства, свобода эконо­мической деятельности». Конституция 1993 года, подчеркнул Сергей Иванов, определяет: человек является целью, а не средством развития страны. «Сегод­ня Россия продолжает учиться жить по конституционным принципам. Спустя 20 лет после принятия Консти­туции на Всероссийском референдуме мы можем уверенно сказать: правовой фундамент России надежен и прочен. Он позволяет создавать адекватные и эффективные социальные механизмы, работающие на благо и процветание нашей страны», — констатировал Сергей Иванов.

И самовольную президентскую власть и слабую, зависимую власть законодательную, — заявил на пленарном заседании зампред Комитета ГД по делам общественных объединений и религиозных организаций Сергей Обухов (КПРФ). — В со­ответствии со статьей 94-й Конституции «Федеральное Со­брание» названо «представительным и законодательным органом РФ». Прошло 20 лет действия Конституции, но у этого «представительного и законодательного органа РФ» до сих пор нет ни своего юридического адреса, ни своего Председателя, ни своего Аппарата. Федеральное Собрание—это конституционный фантом! Ведь по строгому смыслу Конституции Государственная Дума, как и Совет Федерации, не являются даже самостоятельными государствен­ными органами. Они только палаты Федерального Собрания, то есть струк­турные части такого государственного органа, как эфемерное «Федеральное Собрание». Зачем понадобилась такая конструкция? Ответ однозначен — что­бы еще больше понизить статус дей­ствительного органа законодательной власти РФ». Судя по социологическим исследо­ваниям ВЦИОМ, мнения сторонников изменения Конституции и их оппо­нентов разделились примерно поров­ну. Яркий политик 90-х годов, один из семи членов Верховного Совета РФ, который проголосовал против ратификации Беловежского соглашения, депутат Госдумы I, II и IV созывов Сергей Бабурин уверен, что Кон­ституция современной России должна быть нацелена на развитие Российского государства, включающее реинтегра­цию и воссоздание российского союза, евразийского союза народов в его естественных границах. И убежден — измене­ния Конституции 1993 года в этой связи неизбежны.

Евгений Примаков, член Совета при Президенте РФ по науке и образованию, академик РАН, озабочен региональ­ными проблемами. Сегодня, когда остро стоит вопрос о реиндустриализации России, об изменении структуры ее экономики, назрела необходимость оптимизации отноше­ний между центром и субъектами Российской Федерации, считает он. Но российский федеральный центр при этом не должен растерять политические, экономические, ад­министративные функции, скрепляющие страну в единое целое. Главный вопрос, по его мнению, заключается в том, разовьется ли тенденция перехода от этнического принци­па построения Федерации к территориальному, с чем не­которые политики связывают демократизацию российского федерализма. Отказ от этнической территориальной си­стемы фактически означал бы конец федерализма в мно­гонациональной России, уверен академик. В то же время целесообразно присоединить отдельные национальные об­разования к субъектам Федерации, созданным на админи­стративно-территориальной основе. «Но их объединение с другими субъектами Федерации ни в коем случае нельзя рассматривать как процесс отказа от этнических особен­ностей того или иного народа. Смешанный, национально­государственный и административно-государственный ха­рактер федеративного устройства Российского государства отнюдь не противоречит формированию общероссийского гражданского общества, общероссийской идентичности», — подчеркнул Евгений Примаков.

Нет единодушия по «неприкосновенности» Конститу­ции, судя по последним информационным сообщениям, и во фракции парламентского большинства. Так, депутат-«единоросс» Евгений Федоров рассказал журналистам о том, что подготовил предварительный проект закона о по­правках в нынешнюю Конституцию. Одна из них предлагает исключить из 1-й главы Конституции пункт статьи 13 о том, что «Никакая идеология не может устанавливать­ся в качестве государственной или обязательной». Другая — затрагивает пункт 4 статьи 15-й и предлагает от­казаться от общепризнанных прин­ципов и норм международного права как части правовой системы России. Третье изменение в том же духе каса­ется 2-й главы Конституции «Права и свободы человека и гражданина». Его инициатива вызвала гневную отповедь ряда соратников по фракции. Зампред Госдумы Сергей Неверов («Единая Россия») даже пригрозил депутату оргвыводами. «Мы планируем обсу­дить предлагаемый законопроект на Конституционном со­брании, — стоит на своем Евгений Федоров. — Первый этап поправок связан с исключением из Конституции внешней системы управления страной. Это шесть статей, которые прямо ссылаются на обязанность исполнять решения ино­странных государств на территории нашей страны без со­гласия России. Мы намерены их исключать, а также будем работать над теми моментами, которые затронет Президент в Послании». Как ожидается, оно будет оглашено 12 декабря.

«У нас много претензий к Конституции, но Конституция имеет еще больше претензий к нам»,— заявил председатель Конституционного суда Валерий Зорькин, открывая между­народную конференцию в КС, где разгорелся спор о том, нужна ли России новая Конституция? «Политики и ученые не вполне ощущают, какую роль играет стабильность и сбалансированность конституционного текста, не осознают сакральную роль Основного закона как символа правовой идентичности нации,— отметил он. — Если у нас что-то не получается, с точки зрения высоких требований современ­ного конституционализма, то главные причины надо искать вовсе не в тексте Конституции». И посоветовал видеть их в «социокультурном расколе», который вызван «несовер­шенством законодательства, «грехами» правоприменения и попытками навязать обществу, в том числе правовыми актами, обязательства безграничной и беспощадной толе­рантности». Все-таки получается: какая Россия — такая и Конституция!