В принципе, телевидение самодостаточное, ему, в общем, можно, по идее, даже на улицу не выходить, потому что у него есть всегда такой предмет для разговора как оно само – его ведущие, его программы, отмечает Ирина Петровская. И в этом смысле очень показательно было вот это десятилетие, даже не одной программы, а программ Андрея Малахова и его присутствие в телевизоре в качестве самого популярного шоумена, ведущего ток-шоу.
Я понимаю, когда такие вещи празднуются где-нибудь в ресторане, в клубе, собираются друзья. А здесь делается такое событие общенационального масштаба – до программы «Время», после программы «Время», то есть реально больше двух часов все это длилось. И, опять же, лето, звезды, под завязку набитая студия всеми звездами и предыдущими героями. Для меня немного сомнительна вообще сама эта форма, но допустим.
Но дело в том, что Первый канал решил, в общем, как бы это сказать поделикатнее, и на елку влезть, и не уколоться? То есть и повеселить зрителя, и заработать очередные рейтинговые свои баллы, и в то же время, все-таки, отдать дань произошедшей на этой неделе, ну, уже теперь на прошлой, потому что в воскресенье, катастрофе. Поэтому вот эти кадры безудержного веселья в студии – они чередовались с анонсом только что сделанного по горячим следам репортажа, фильма (как угодно можно считать) под названием «Черный круиз». И создавало это несусветное абсолютно чувство дискомфорта во мне лично как в зрителе.
И я все думала, как же они перейдут вот от этой веселухи, а там закончилось совместными плясками, какой-то песней «Гули-гули», телемосты со всеми городами страны, как на прямой линии президента, все одновременно пляшут, веселятся, кричат «Поздравляем!», летят шарики. Ну, в общем, счастье-счастье и невероятная радость. Как же они перейдут к этому фильму?
И как только радость закончилась, в кадре возник опять Андрей Малахов, только уже сменивший лицо, ну, в смысле, выражение лица, и скорбно, ну, насколько это возможно, сообщил, что радость у нас и в программе, и в жизни соседствует с горем, поэтому, вот, смотрите сейчас репортаж и берегите себя. Это мне показалось и также многим из моих коллег и товарищей, с которыми мы обсуждали это прямо в режиме онлайн в эфире, это показалось каким-то особенным изощренным кощунством и цинизмом. Потому что, вроде бы, и отдали дань, и, вроде бы, и зрителей повеселили. Ну а закольцевал все это Григорий Лепс, любимец публики с огромным концертом, что тоже поразительно, на Первом канале. И, в общем, я думаю, что они аудиторию, конечно, Первый, удержал вчера. Потому что те, кто, может быть, и не хотели бы смотреть про эту трагедию (а я убеждена, что таких весьма немало в нашей стране), они, тем не менее, ждали волнующей встречи с Григорием Лепсом и вынуждены были и это заодно тоже посмотреть.
Люди, которые делают телевидение, абсолютно прагматичны, если не сказать циничны. Они должны из каждого сантиметра своей эфирной площади выжимать прибыль. Прибыль, естественно, у нас измеряется зрительским поголовьем. Поэтому вначале привлекли. Это даже там люди, вот, в FaceBook, которые знакомые с кухней телевидения и работали там, действительно, правильно говорят, что это вот такой вот программный ход – надо удержать на весь пятничный вечер любой ценой, заметим, свою аудиторию. И, кстати, вчера Андрей Малахов с гордостью сообщил одной из своих героинь, Маше Распутиной, что по итогам вот этого первого полугодия сезона, на 1-м месте по рейтингам было новогоднее обращение президента (ну, это всегда так бывает, потому что у всех телевизор включен, и хочешь, не хочешь, по всем каналам), это уже не назовешь зрительским выбором, согласитесь.
2-е место – парад Победы. И 3-е – не просто программа «Пусть говорят», а программа «Пусть говорят» с Машей Распутиной, которая говорила о том, какая ее (она там сама так говорила) тварь дочка, которая неблагодарная, как она говорила все время «как грится, тварь неблагодарная» предала свою маму. И вместо того, чтобы… Вот это поразительнейшая же вещь, да? Человек разоблачается на глазах (я имею в виду вот эту героиню) у всей страны. История в высшей степени сомнительная. Такие вещи, которые, в общем, люди пытаются скрывать, потому что это то, что называется, скелеты в шкафу, которые есть у каждого. Но она с радостью принимает эти цифры, потому что понятно, что, вот, у них у всех, у людей, работающих в этом поле публичном шоу-бизнеса (а телевидение тоже часть шоу-бизнеса), у них, видимо, от того, что они в этой среде все время варятся, у них смещаются какие-то сущностные такие представления о том, что хорошо, что плохо, что допустимо, что недопустимо…
Я не хотела даже на эту тему говорить, но первое, что меня шокировало и дальше уже из этого состояния я почти не выходила, началась эта юбилейная праздничная программа с того, что вышла тоже одна из очень рейтинговых героинь сезона, дочь Людмилы Марковны Гурченко Мария со своей дочерью и еще и с маленькой внучкой.
Но самое страшное случилось в конце вот этого мини-сюжета, потому что Малахов предложил семье исполнить мамину фирменную песню «И улыбка без сомнения вдруг коснется ваших глаз».
Вот, честное слово, я одна сидела, смотрела, я, в общем, тертый калач, премудрый пескарь, кто там еще, потому что много чего я видела. Но тут я начала, вот, инстинктивно сжиматься, и меня начало просто корежить от какой-то, ну, нечеловеческой совершенно, безумной неловкости происходящего. Я уж не говорю о том, что, к сожалению, дочери не перешли по наследству музыкальные способности мамы, поэтому, не попадая в ноты, путая тональности, она исполнила это. Причем, ладно бы просто один припев или что-то. Но всю песню. И, вот, мне показалось, что… Я прошу прощения, я не моралист и не хочу никого осуждать кроме телевидения, конечно, которое это организует, конкретных людей, но мне показалось, что большего оскорбления памяти ушедшего человека и представить себе трудно. Просто невообразимо. И это, конечно, отдельный вопрос, почему люди… Особенно меня это потрясает, когда люди в горе идут на контакт с телевидением, принимают условия его игры.
В общем, вот этот вот вчерашний вечер меня именно потряс. А, вот, почему, ответ на вопрос у меня только один: вот это вот цинизм людей, которые работают. Подобное нельзя представить себе на советском телевидении – при всех минусах, которые в то время существовали. Вчера, кстати, в FaceBook мне написал мэтр и один из самых уважаемых телевизионных людей Евгений Александрович Гинзбург, создатель бенефисов. Он написал: «Хотелось не сквозь землю провалиться, а, в общем, убить создателей, потому что большей мерзости на телевидении и представить просто невозможно». И он, тем более с высоты своего положения, возраста и своего опыта, наверное, прав. Потому что людям, которые тогда работали и в тех условиях делали вещи, которые сегодня еще не кажутся устаревшими, наверное, это особенно больно и обидно. В целом, на телевидении, отрабатывая те или иные трагические события, постаралось быть и оперативными, и реагировать на происходящее, и были вполне внятные и не то, что объективные, но нормальные репортажи с мест событий. Наконец, после, в общем, довольно большого, мне кажется, перерыва, состоялось обсуждение в прямом эфире, в прямых эфирах, что на канале «Россия», что на Первом в том же формате «Пусть говорят». Собрали, опять же, по горячим следам, кого могли собрать, в том числе впервые у Малахова появился вот этот вот замечательный капитан судна «Арабелла» Роман Лизалин, который пришел на помощь тонущим, который организовал спасательную операцию. Я поразилась и порадовалась, какие люди, что называется, в стране советской есть. Мы их не видим. Ведь, вот в чем еще парадокс…
Нам кажется, что вся страна превратилась в собрание каких-то маргиналов. То есть, с одной стороны, у нас паркет, официоз, пропаганда. С другой стороны, бесконечные новости звездных мордобоев, разводов и свадеб…
Или же, третье, опять же, такая группа людей, которые попадают на экран только потому, что они совершили что-то запредельно аномальное или, наоборот, бытовое, омерзительное, выгнали старушку-маму, зарубили кошку и съели. Ну, обычная тема, да? И это можно обмусоливать, обсуждать.
Приходят люди, вот уж точно со следами не просто вырождения, а уже выродившиеся не знаю в каком поколении, которые устраивают свалку, мат и прочее. И в какой-то момент я думаю, вот, у нормального человека, который это смотрит, создается впечатление, что ничего иного и никаких иных людей не существует. А они есть. И, вот, сидит этот парень молодой, красавец, говорит так, как не всякий, в общем, выпускник филологического факультета.
Он появился и появились члены его экипажа, и появились люди, которые были на этом судне, на «Арабелле», в частности, директор круиза, который тоже организовывал это спасение. Вот, есть нормальные люди, которые появляются не благодаря чему-то, а вопреки.
Вот пришло сообщение от слушателя: «Я не хочу жить в этой стране, вообще жить не хочу». Ну, тут уж… Да, возникает некоторое противоречие. С одной стороны, я частично об этом написала у себя в колонке в «Новой газете», с одной стороны, телевидение последнее десятилетие упорно такую сказку рассказывало и пыталось создавать, что вот, вначале жили-были все очень плохо, лихие 90-е, всех обобрали, обогрели, наоборот, там, да? А потом началась сказка. Сказка, которая того гляди грозила превратиться в быль. Россия вставала с колен, стабильность (это ключевое слово) нулевых где-то там к середине возникла. Потом начались всякие модернизации, инновации и прочее. И было ощущение, создавали они впечатление, ощущение, что вот и заживем, вот уже все, волшебное что-то, чудо произошло.
Но время от времени во все это, в эту сказку, которая творится, рукотворная, она на экране только и присутствует, врывается жизнь. Вот, Доренко говорит «Не бойтесь сказок – жизнь страшнее». А я вдруг подумала: «Бойтесь сказок, потому что именно благодаря таким сказкам, которые телевизионные сказочники создают, жизнь становится страшнее». Люди смотрят телевизор, у людей по-прежнему, особенно у людей старшего поколения сохранилось убеждение, что по телевизору им, в общем, показывают правду. И, может, даже если не у них вот так вот все хорошо, но будет у всех замечательно и все. А потом они сталкиваются в собственной жизни с происходящим беспределом, кошмаром, потом они видят, когда невозможно уже молчать, когда вот эти вот беды захлестывают экран. У всех случаются беды и катастрофы, но в первый раз, может быть, за долгий период времени даже по телевизору начали говорить, что это системная катастрофа. Кто-то там сказал, это не судно накренилось, дало крен и утонуло, а это страна накренилась и, вот, в таком же уже почти состоянии и того гляди тоже пойдет, в пучину какую-то рухнет. И тогда у людей и возникает настроение, что «я не хочу жить в этой стране, потому что вначале меня обманывают, водят за нос». А многие обманываться рады, к несчастью, да? А потом вдруг оказывается, что все это, вот, карточный домик, ткни – и все сыпется на твоих глазах, не приведи господь. В этом опаснейшая функция и роль телевидения, потому что оно не имеет право именно по этой причине вводить в заблуждение людей, не предупреждать их, не предупреждать власть о том, что происходит.
Ирина Петровская в передаче «Человек из телевизора», «Эхо Москвы»